Бестужев-Марлинский Александр Александрович. Второй вечер на бивуаке

Загрузить книгу на мобильный телефон.

Это успокоило поселян. Я велел мэру приказать в полчаса доставить
восемь подвод и, нагрузив на две оружия, чтобы не оставить им средства к
вооружению, а на прочив шесть овса, хлеба и немного вина, отправил их под
конвоем в роту. Проводив глазами обоз мой, я спустился с опасной кафедры
своей, простился с ропщущими жителями и, поблагодарив поклоном великодушную
Генриету, поскакал назад. Французы вошли в Во-сюр-Блез на наших хвостах...
- Кто идет?! - закричал часовой гусар на ближнем ведете. - Стой, или
убью!
Ему тихо отвечали пароль и лозунг. Это был их поручик Волгин, ездивший
осматривать цепь.
- Господин подполковник! пикеты и ведеты стоят исправно. У неприятеля
движений никаких не видать.
- Нет ли чего нового? Не слышно ли об деле? - спросили Волгина вдруг
все офицеры.
- Радуйтесь, господа, - отвечал поручик, не слезая с коня, - я привез
к вам добрые вести. Наполеон уже в Сен-Дизье, и нашему маленькому корпусу
достанется честь задержать всю армию, которая на нас опрокинется, покуда
союзники идут на Париж. Говорят, у государя навернулись слезы, когда он
простился с нами. Друзья! вряд ли нам выстоять живыми, зато об нас вспомнят
в России и от нас поплачут во Франции.
- Слава богу, - сказал радостно подполковник.
- Будет где позвенеть саблями! - воскликнул Струйский. - Смотрите,
господин артиллерист, не выдайте нас!
- Не бойтесь, ротмистр! - пылко отвечал артиллерийский офицер, - Мои
канониры не раз дрались банниками и даром не сожгут зерна пороху. Только
вы, когда у меня не станет картечь, поделитесь со мною подковами и
пуговицами, - их много на ваших доломанах, а там будет довольно тепло,
чтобы драться нараспашку. Впрочем, когда до того дойдет дело, я буду
стрелять последними своими франками!
Офицеры шумели и радовались, будто накануне гулянья; забытый ими огонь
спадал и только, вздуваемый ветром, сыпал искры и порою освещал дремлющих
гусар, половину верхами, половину у ног коней.
- Отчего вы так грустны? - с участием спросил Лидин у подполковника,
который неподвижно стоял, опершись на длинную саблю свою, ничего не видя и
не слыша.
- Я неизлечимо болен воспоминаниями тяжких потерь моих, - отвечал он.
- И теперь, добрый мой Лидин, мне казалось, будто я беседую с другом
моим Владовым, и последнее наше свидание оживилось перед глазами моими. Это
было перед Кацбахским сражением. Как теперь, дул холодный ветер от севера,
как теперь, туман стлался в лощинах, и мы с Владовым, покрытые одною
буркою, безмолвно лежали у огонька.
"Веришь ли ты предчувствию?" - спросил он меня.
Я улыбнулся.
"Друг мой, - продолжал Владов, - ты знаешь, суеверен ли я; ты видал,
боюсь ли я смерти; но теперь какой-то неотступный голос твердит мне: "Ты
будешь убит!,.