Изредка дуновенье вспорхнувшего ветерка струит складки знамени гермейстерского, и, ниспав, они снова объемлют древко. Одно мерное бренчанье палаша часового раздается по степам замка. То, опершись на копье, он погружает наблюдательные взоры свои в темную даль, - то, в мечтах об оставленной родине, о далекой невесте, напевает старинную песню. Он поет:
О звуки грустные, летите К моей красавице Бригите! Давно меня мой добрый конь Умчал дорогою чужою; Но не погас любви огонь Под тяжкой бронею стальною. А ты, в родимой стороне, Верна иль изменила мне?
В походах дальних, на пирах, Опершись в боевое стремя, Ты мне казалася в мечтах: Я вспоминал былое время Наяве с милой и во сне; А ты грустишь ли обо мне? За честь твоих, Бригита, глаз Не первый ланец изломался, И за тебя твой шарф не раз Моею кровью орошался. А ты, в далекой стороне, Готовишь ли награду мне? Богатый изумруд сверкал На нежной шее девы пленной, - Я для тебя его сорвал Рукой любови неизменной. Для золота, для красоты, Ужель мне изменила ты? Я видел смерть невдалеке: На камнях Сирии печальной Мой конь споткнулся - и в руке Меч разлетелся, как хрустальной, Булат убийственный блистал, Но я Бригиту призывал! А ты?..
Блудящий огонь по болоту приводит его в суеверный страх, и он, стыдясь боязни своей, закутывается в плащ, будто проникнутый холодом. Но чья тень мелькает в парах, изменяющих току реки в глуши дикого леса? Не привидение ли то, страж клада князей Герсики [Альберт сжег Герсику в 1208 году. Всеволод, князь оной, спасся бегством; многие из приближенных к нему последовали ему и, вероятно, погибли в лесах придвипских, вместе с унесенными сокровищами. Народное ж мнение, будто над кладами блуждают привидения, живет и до сих пор. (Примеч. автора.) ], погибших в дебрях? Или то мстительный вайделот [Вайделоты - жрецы и вместе волхвы эстонские. (Примеч. автора.)] исторгается в час полуночи для призвания чарами адских духов на сгубу пришельцев - разрушителей Перкуна? Но грудь его не обвешана волшебными кольцами, одежда не сходствует с одеждою эстов; его огромный стан покрыт синею германскою епанчою. Может быть, то запоздалый охотник спешит к очагу, где розовый пламень крутится вкруг кипящего котла; но где ж его стрелы? где его чуткие псы? Нет, это не запоздалый стрелец. Он не ищет, но крадется сам, тихо ступая по хрупкому листу. По яростным взорам, вырывающимся из-под бровей, скорее можно принять его за разбойника, замышляющего грабеж; но латами вытертый колет из замши, рыцарский воротник видны под епанчою, и бляхи железной перчатки сверкают, когда он разводит ветки, преграждающие путь.
... Кончил гимназию в 1884 году, 17-ти лет, и поступил в петербургский университет, на историко-филологический факультет; шел по историческому отделению. С теплым чувством вспоминаю проф. А.В.Прахова, со страстью и блеском читавшего историю греческого искусства, и проф. В.Г.Васильевского, известного византиста, читавшего среднюю историю; читал он тихо и монотонно, не ослеплял широкими картинами и обобщениями, которые приходилось бы брать на веру; но умел заставить слушателей самостоятельно думать и разбираться в исторических данных. С увлечением еще слушал приват-доцента В.И.Семевского, начавшего читать курс русской истории восемнадцатого века; но он вскоре был удален из университета за неблагонадежность. Философию и психологию читал пресловутый М.И.Владиславлев, карьерист и тупой человек. На кафедре русской истории известного К.Н.Бестужева-Рюмина сменил бездарнейший Е.Е.Замысловский (отец одного из лидеров думских черносотенцев Е.Е.Замысловского). Мольеровски-карикатурную фигуру представлял из себя профессор древней истории Ф.Ф.Соколов, которого в истории интересовали только факты сами по себе и особенно хронология. Его изобразил Мережковский в своей поэме "Вера": взошел на кафедру старик с пергаментным лицом -
И зашептал уныло числа, числа, числа, История без образов, без лиц, Ряды хронологических таблиц...
Университетской наукой я занимался без любви, усердно посещал только Васильевского и Прахова. На экзамены шел, часто не зная экзаменатора в лицо. Но деятельно и с увлечением участвовал в разнообразнейших студенческих кружках, лихорадочно жил в напряженной атмосфере самых острых общественных, экономических и этических вопросов. Революционное народничество в это время шло уже сильно на убыль. Начинало распространяться толстовство, культ Платона Каратаева; усердно читались "Основы народничества" Юзова, статьи о русских сектантах. Во мне лично такое народничество симпатий не возбуждало; веры в народ не было...
Полный список электронных библиотек, созданных и поддерживаемых под эгидой Российской Литературной Сети представлен на страницах соответствующих разделов веб-сайта bestugev-m.org.ru
Правовая информация: если Вы являетесь автором и/или правообладателем любых из представленных на страницах нашей библиотеки произведений, и возражаете против их нахождения в открытом доступе - сообщите нам по адресу copyright@bestugev-m.org.ru и мы немедленно удалим указанные работы.
Администратор сайта и координатор проекта не несут ответственности за содержание рекламных материалов и информации, размещаемой посетителями, однако принимают все необходимые и достаточные меры для контроля. Перепечатка материалов сервера возможна лишь при обязательном условии ссылки на ресурс https://bestugev-m.org.ru/, с указанием автора материала и уведомлением администрации ресурса о дате и месте размещения.
